- Чтоб тебе вечно по пустошам бродить! Проклятье. ПРОВОДНИК.
Его звали Дядюшка Мо, он был слеп, и второй его формой было нечто
среднее между волком и псом, облезлое, хромое, с жалким огрызком на
месте хвоста. Каждая ночь для него была очередным туром соревнования
между дешевым бухлом и букетом болячек. Что раньше сведет Дядюшку в
могилу – делайте ваши ставки, господа! Однажды я спросил Мо, почему он
все еще цепляется за жизнь. Старый ублюдок долго смеялся, кашляя,
булькая и попердывая. Он ничего не ответил. Пнул бы его, но жаль было
марать туфли. Моя профессия – решать проблемы босса, и стать таким как Мо, мне точно не грозит. Просто не хватит времени.
VIP-зона клуба. Я не люблю шум, но боссу нравится «не отрываться от
ритма». Он любит ритм, любит кровь, любит власть. Сегодня у него новая
игрушка, со странным, волнующим запахом. Я чувствую, как волоски на
загривке встают дыбом. Она бледна и худощава, она – такая же, как босс.
Наверняка любит все то же самое. Возможно, стоило пристрелить ее еще
тогда. - Пойди, потанцуй, детка. У меня дела. - Я не хочу, - это не звучит как каприз, она спокойна. - Пойди. Потанцуй, – босс сегодня очень терпелив. Наверное, эта шлюха в постели просто божественна. Она уходит. Покачивает бедрами, разумеется, куда же без этого?
Босс дает мне работу – несложную. Припугнуть пару варщиков-самоучек,
вообразивших, что могут толкать свой продукт самостоятельно, и даже
никому не отстегивать. Это почти забавно – воистину нет ничего
безграничней глупости. Мне даже не приходится доставать свою пушку –
обхожусь отобранными у них. Выбиваю пару зубов, ломаю пару пальцев.
Поясняю расклад. - Песик! Эй, песик! Фьюить! – свистеть она не
умеет. Я давно уже не живу в нейтральной зоне, и адрес мой знают очень
немногие. Разумеется, знает босс. Но он потому и босс, что думает
головой, а не членом. Так откуда у нее адрес? - Служить! – красивый голос. Я оборачиваюсь спиной, прикладываю палец к сенсору. - Скучный какой… - Иди домой. - Неа. Хочу к тебе в гости. - У тебя с головой как? Порядок? Она лишь клыкасто улыбается в ответ. Я не вижу этой улыбки, но чувствую ее. И запах. Жаль, легенда о том, что вампир не может войти в дом без приглашения – полная херня. Пришлось просто захлопнуть дверь у нее перед носом. Утро прошло за постройкой карточных домиков. Откуда в квартире оказалась новенькая колода, хотел бы я знать?
Снова работа. Мне попортили шкуру, и даже трещины на потолке не
поизучаешь – это хорошая больница, тут их нет. Обычные раны – не
проблема, в конце концов, я оборотень, но нужно управиться с магической
дрянью, которой в меня запустили. Навещает босс – он неплохой
работодатель, заботится о подчиненных куда больше, чем конкуренты.
Как-то раз, один хлыщ из кровавых начал при нем распространяться о
добрых традициях служения низших рас высшим. Это он меня увидел. Босс
замочил хлыща лично. Разумеется, он и так планировал его убить, но
сделал это именно в тот самый момент и собственными руками. Мне плевать
на своих мохнатых предков, которые, возможно, служили его кровососущим
пращурам, но я умею ценить проявления уважения, особенно от того, кто
уважение проявлять не обязан. Приходит она. Приносит цветы –
мелкие, синие. Их аромат сплетается с ее собственным во что-то, чему я
не могу подобрать названия. Мы долго, очень долго молчим, стараясь не
глядеть друг на друга. Не знаю, боится ли она. Я – да. После
выписки меня везут к выходу в кресле-каталке. Совершенно дебильная
традиция, но я не возражаю. Корчу надменную рожу и еду Принцем. Не
люблю быть волком. Может это потому, что растили меня не оборотни.
Возвращение домой «на четырех костях», сквозь резкую бензиновую вонь,
тысячи дыханий и сердцебиений – плата за то, чтобы выбросить из головы
мысли. Все, без остатка. Она снова у моих дверей. Сейчас я не
различаю цветов, вообще вижу все немного по-другому. Лица двуногих –
размытые пятна с провалами ртов и блестками глаз, но запах… Я
превращаюсь. Моргаю, приспосабливаясь к человеческому зрению. На
площадке прохладно, яйца моментально скукоживаются. Она смотрит
оценивающе-собственнически, словно я – нежданно выигранная в лотерее
кофемолка, или что-то вроде того. - Я к тебе. - Ничего
подобного, - слова приходится буквально выплевывать. Ее холодные ладошки
ложатся мне на грудь. Взгляд снизу вверх – теперь в нем куда меньше
уверенности. Думаю, она даже хотела, чтобы я оттолкнул ее, послал куда
подальше. А какая-то часть меня хотела, чтобы она просто исчезла. Но она
не исчезла. А я аккуратно взял ее руки в свои, опустил вниз, но лишь
для того, чтобы открыть дверь и мотнуть башкой, приглашая. Говорить – не
выходит, под ложечкой все сжимается, словно я впервые… хотя нет, как
раз с женщиной впервые у меня все было куда проще. Сейчас ощущения ближе
к первому убийству. То, что было дальше… попытка забыть об
окружающем мире, прошлом и будущем, хотя бы на время. Успешная попытка, а
укусы и царапины на мне заросли очень быстро – я ведь оборотень, хотя
об этом, я, кажется, уже говорил. - Глупо так… из-за бабы. -
Глупо, - соглашаюсь я. Действительно, глупо. Кровь тонкими струйками
стекает на пол, босс пошатывается, косится на пистолет, лежащий на полу.
Он не успеет. Моя левая рука свисает плетью, ствол в правой весит не
меньше тонны, и в животе приличная дыра, но он не успеет. Братья Хамаль
лежат, уставившись в потолок, лениво курятся дымки из стволов их
автоматических погремушек. - Я хочу, чтобы вы знали, - голос словно
чужой. Я потерял много крови. Надо заканчивать, - Хочу, чтобы вы знали –
я делаю это со всем уважением. Мушка совместилась с прорезью. - Идиот… Она – сучка Гогенцоллерна… это он ее подос… - я нажимаю на спусковой крючок. Медленно, очень медленно оборачиваюсь. Ну, конечно же, тут как тут. - Босс очень редко лжет… Лгал.
- Прости. Прости, я знаю, что не должна была, но… я знала – ты
справишься, ты сильнее их всех, ты… теперь ведь все будет хорошо, я
поговорю с Гогенцоллерном. Он спланировал все это, но послушай, я
правда, правда люб… Я вскидываю оружие. Тысячу лет. А ее реакция – в
полном порядке. И пушка тоже. Тяжкие удары в грудь. Она склоняется надо
мной, плачет и говорит о любви до тех пор, пока красная пелена и
нарастающий гул не поглощают меня окончательно. - Ночь будет тихой. Нам пора в путь. - Да, Дядюшка.
Зарево Города толкало их в спины. Двое уходили в пустоши – след в след,
шаг в шаг. Серая пыль заносит следы, тьма сгущается, и вот уже не
разобрать – два ли это двуногих, два четвероногих, или вовсе один, едва
различимый силуэт.
|