Ресурс временно закрыт.
Писать ни на форуме, ни в комментариях нельзя, но все материалы все еще доступны для просмотра.
Новый сезон игры будет проходить на другом сайте. Встречайте новое развитие сеттинга МЦН!
Если вы хотите узнать тайны прошлого темного мира, увидеть времена, когда планета еще не была окутана покровом темных туч и ощутить атмосферу средневековья - присоединяйтесь к нам!
Ваш портрет: Имя: Известен под прозвищем Масло. Имя, данное при рождении - Оливер Берке. Бытует несколько фантастичных версий происхождения прозвища Масло, на самом же деле история за ним простая до смешного, хоть и совсем не смешная. Когда разум его еще был помрачен, и Оливер, неприкаянный, бродил по Ближним руинам, дичась горожан, тем немногим, кто отваживался заговорить с ним и спросить его имя, он совал под нос жестянку из-под смазочных материалов, которую зачем-то таскал при себе. Кажется, водя пальцем по полустершимся буквам, безумец хотел указать свое имя, но собеседники видели лишь, как он исступленно тычет рукой в слово "Масло". Сам себя он мысленно называет многими именами, постоянно придумывая новые, все более причудливые: Друг Ворон, Голодный Путник, Спокойный Незнакомец, Я - Тридцать Пуль, Мастер Мастеров, Старый Болтун, Пасынок Пустошей. Раса: Человек Дом: нейтрал История: Лирические вставки для компактности скрыты под спойлерами
Те, кто не чужд миру за пределами Города, кто хоть раз бывал в руинах, непременно слышали это чудное имя - Масло. И зачастую холодок пробегал у них по спине при воспоминании о мрачных рассказах, которыми развлекают друг друга завсегдатаи полупустых дешевых баров под стаканчик-другой. И от мысли, что все это - грубые, абсурдные домыслы, а правда наверняка страшнее. И потому некоторые, особо суеверные или впечатлительные, никогда не делают бутербродов с маслом. - Я видел его два раза, - хриплым пропитым голосом доказывал один собиратель другому, с которым, должно быть, обмывал удачную находку. - Два хреновых раза! Ух, и рожа... Лютая! И взгляд такой, что кишки в нутре ворочаются... Я знаю, почему он такой. - Я слышал, у него родители умерли, когда он был еще ребенком, - поделился слухами один из завсегдатаев. - Их убили какие-то отморозки. А потом он вырос и отомстил обидчикам. - Да брехня все! - отчего-то рассердился собиратель. - Ничего они не умерли. Не, то есть, умерли, конечно... Но не так, - убедившись, что завладел вниманием по крайней мере пары слушателей да сонного бармена, мужчина понизил голос и склонился над стойкой, налегая на нее своим весом. - Вся штука в том, что они у него были очень это... того... зашторенные. - Зашоренные, - осторожно подсказал бармен. - Во! - рассказчик воздел мясистый палец кверху. - Это ты самую суть ухватил! Ограниченные они были, короче. Ну, не понимали ни хрена его натуру и все такое... Думали, обычный пацан у них растет, вроде моего балбеса, ну и шпыняли в хвост и в гриву... А когда он подрос... Когда подрос, он их убил, зажарил и съел! - собиратель со всей силы хватил кулаком по стойке. - Да с таким аппетитом, что язык проглотил... - Да ну, сам-то понял, что сказал, - отмахнулся завсегдатай. - Я вот другое слышал. Будто бы когда его родителей убили какие-то отморозки, он оказался на улице. И, в общем, он там рос, пока его не подобрал будущий учитель... - Какой учитель? - опешил собиратель и тупо уставился в свой стакан, но не нашел там ответа. - Великий Немой, - торжествующе объявил завсегдатай. - Как есть говорю. В общем, он его всему и научил, а этот, когда вырос, всем отомстил!.. - Че-то не слышал я ни про какого Великого Немого, - насупился предыдущий рассказчик. - Я считаю, что он их съел, потому что они были зашторенные! - Зашоренные, - устало подсказал бармен. - Во, вот эти самые. А ты, брат, как думаешь? - Ох, и не знаю... - "брат" за стойкой задумчиво пожевал губами. - Я разное слыхал. Вроде он и не человек на самом деле, а продукт какого-то эксперимента или вроде того... Эксперимент был неудачный, его свернули, а этого на помойку вышвырнули, как мусор. Но он выжил. Спорщики драли глотки еще много часов. Но те, кто хоть отчасти знал настоящую историю, лишь усмехались да помалкивали, не желая марать уличную легенду неприглядной правдой.
Родители Оливера вовсе не были такими уж "зашторенными". Господин и госпожа Берке жили простой и тихой жизнью, какую выбрали для себя сами, отказавшись от покровительства Великих Домов. Они держали небольшую закусочную в Торговом Квартале и души не чаяли в своем единственном сыне, родившемся с редким отклонением - полной зеркальной инверсией внутренних органов. Они вовсе не собирались планировать за Оливера его дальнейшую судьбу. Им было, в сущности, все равно, пойдет ли младший Берке по их стопам или душа его лежит к совсем иному, откроет ли он свой маленький магазинчик по соседству или раз и навсегда покинет отчий дом, лишь бы он был счастлив. Баловать мальчишку, впрочем, особо не баловали, но и к самостоятельности готовить не спешили, справедливо полагая, что придет время, и юный Оливер всему научится сам. Юный Оливер научился. Может быть, не всему, но довольно многому, благо, учителей хватало. Чему-то научили дворовые приятели, чему-то - дешевые проститутки, к которым оные приятели буквально затащили парнишку в день четырнадцатилетия, чему-то уличная шпана, охочая до чужих карманных денег. Последний урок, крепко вбитый в расквашенный нос упрямого Оливера, пригодился ему в жизни больше всего, хоть и сослужил однажды сомнительную службу. "Никогда не сдавайся, никого не бойся, всегда давай сдачи", - гласил этот урок. И хотя попытки не сдаваться и дать сдачи раз от раза заканчивали для юного Берке, страстно желающего, но еще толком не умеющего постоять за себя, жестокими побоями, вскоре с ним перестали связываться. Шпана предпочитает безропотных. Тогда юноша окончательно уверился в своей правоте. К тому же, если мать только охала я и причитала, промывая очередные раны воинственного отпрыска, то отец, сам в жизни ни разу не подравшийся, искренне гордился сыном, и это придавало Оливеру уверенности. Он научился уважать себя, стал держаться гордо, посматривать на сверстников орлом. "Я крутой перец, - думал он. - Со мной шутки плохи! Если захочу, мне все по плечу". Эта непоколебимая уверенность в себе и в собственных силах завела Оливера далеко. Поначалу все было прекрасно - он начал пользоваться успехом у девушек, стал душой компании, порой решался на смелые и дерзкие выходки, частенько получал по шее, но и тогда не унывал... "Оскар! - говорила мужу госпожа Берке. - Мне не по себе. Я боюсь, что наш сын вырастет бандитом". Но господин Берке лишь отшучивался, говоря, что и пусть, бандиты нынче живут лучше, чем владельцы закусочных. А потом Оливер влюбился. Перемена в его поведении сделалась так заметно, что и родители, и друзья юноши догадались, в чем дело, но не смогли добиться от него никаких подробностей. Матушка, правда, не успокоилась, пока не услышала, что избранница Оливера - человеческая девушка. "Ну, и на том спасибо", - рассудила она. Как оказалось, впрочем, успокаиваться было рано. Возлюбленную юного Берке звали Тельма, она была старше пылкого влюбленного на несколько лет и, кроме того, была она из Дома Света и - фанфары! - помолвлена с сыном какого-то влиятельного господина из Ордена Инквизиции. Казалось бы, достаточный подвох, чтобы остудить любой пыл, но Оливер, еще не знающий горечи подлинного поражения и убежденный, что в любой ситуации сумеет оставить последнее слово за собой, не испугался. Поначалу ему даже везло. Красавица Тельма как раз поссорилась со своим женихом и, как ей казалось, теперь уж навсегда. А Оливер умел ухаживать красиво и настойчиво, умел дать девушке все, чего ей так не хватало в прежних отношениях, умел подать себя в выгодном свете, добиться расположения. Добился. Но случилось так, что в ту самую ночь, когда расположение черноглазой Тельмы к новому поклоннику достигло верхнего предела и грозило развалить на куски кушетку, жених красавицы собрался с духом и пришел мириться. И посчитал вполне уместным открыть дверь собственными ключами. А еще - взять с собой на примирение пистолет. Все дальнейшее Оливер помнил как в тумане: черное дуло, смотревшее ему в лоб и отслеживавшее, сопровождавшее непрестанным надзором каждое движение; собственные безуспешные попытки разрядить обстановку, уговорить рогоносца не кипятиться и опустить пушку; рыдающую в истерике Тельму, полуодетую, напуганную, пытающуюся увещевать разъяренного жениха; отрывистый телефонный разговор, крепкую руку, вцепившуюся в волосы, и металлический холод у виска. Невзирая на протесты Тельмы, разгневанный рогоносец под дулом пистолета выволок полуголого, ковыляющего в одном гостевом тапочке Оливера на улицу. Пытаться заговорить с ним было бесполезно - он не слышал и не хотел слышать, только больнее вдавливал дуло в висок. Берке, впрочем, по-прежнему не унывал, отказывался понимать, как серьезно он влип, верил, что сможет при желании покончить со всем этим. "Сейчас этот тип подурачится, может, даст мне по морде раз-другой, и разойдемся... - думал Оливер, успокаивая себя. - Или отвлечется, и я отниму у него эту проклятую пушку... Или сбегу..." Отнять пушку или сбежать не хватило ни духу, ни времени - очень скоро по глазам ударил свет автомобильных фар. Из-за стены света выступили три неузнаваемых силуэта, словно издалека донеслись до Оливера короткие приветствия и скупые вопросы незнакомцев, а затем он неожиданно ощутил чужой кулак у себя под ребрами и мерзкий кляп из сырой ветоши у себя во рту. Попробовал вырваться, но чьи-то руки твердо легли на плечи, а в глазах вдруг заплясали разноцветные пятна, через некоторое время уступив место кромешной темноте...
- И хрена ты с ним собираешься делать? - первые голоса, что прорвались сквозь пелену черного безмолвия, были неприветливыми, резкими, искаженными звоном в голове и распухшим от молодецкого удара левым ухом. - Он нейтрал, - а вот этот голос показался знакомым. - Его никто не будет искать. - Так, это что за новости?! - взвизгнули тормоза, наполненный гулкой болью и темнотой мир вокруг содрогнулся и замер. "Я что, в багажнике?" - мелькнула паническая мысль, но мощный рывок за шиворот убедил Оливера в обратном. - Решил в самосуд поиграть? Так будь добр, не втягивай меня... - По мне, так отделать его как следует, чтоб запомнил, и вышвырнуть вон, - предложил четвертый голос, спокойный и будто бы даже немного скучающий. - А я бы отстрелил ему эту штуку, чтоб больше жить не мешала, и бросил подыхать где-нибудь в Ближних, - первый неприятный голос звучал над самым ухом, приглушенный какой-то пеленой. По возвращающимся ощущениям и по тому, с каким трудом ему дается дыхание, Берке понял, что на голове у него мешок. Зато хоть кляпа больше нет, а значит, можно... - Очнулся, гаденыш, - проконстатировал первый голос, пока Оливер откашливался, получив как следует под дых. - Поори мне еще. - А если не подохнет? Мстить потом будет... - Да ну, насмотрелся всякой дешевой мути про боевые искусства. - А ты езжай давай. Надо подальше от города забраться... - А я что, крайний? - обозлился водитель. - Я просил меня в это втягивать? Я, по-твоемУ, в каком Ордене состою на обучении? В Ордене Пособников в Гнусных Затеях? В Ордене Развозчиков Тельминых Хахалей? Повисло напряженное молчание. Слышно было, как сидящие по бокам от Оливера затаили дыхание, предчувствуя ожидаемую вспышку гнева, но ничего не произошло. Голос проклятого рогоносца прозвучал до неприязни, до тошноты спокойно, словно речь шла о поездке за покупками: - Моя машина слишком приметная. Пожалуйста. В первый и последний раз. - Да уж я надеюсь, что не каждую неделю... - пробурчал водитель, и мир вокруг снова пришел в движение. Когда Оливера, наконец, выволокли из машины и сдернули мешок с его головы, в этой голове уже почти не было мыслей, только тупая пустота и какое-то странное безразличие к происходящему, словно все это какой-то скверный сон. С отрешенностью сомнамбулы он переводил взгляд с одного пленителя на другого. Все четверо оказались людьми, и нетрудно было догадаться, кому какой голос принадлежал. За лобовым стеклом автомобиля покачивалась подвешенная к зеркалу миниатюрная инсигния Дома Света. Вот тебе и рыцари в сверкающих доспехах, вот тебе и паладины... Впрочем, недоверие к сверкающим доспехам любого из Великих Домов Оливер впитал буквально с молоком матери. Водитель вгляделся в лицо пленника, осуждающе покачал головой, отвернулся и закурил. Берке поставили на колени. Бритоголовый крепыш, которому, по-видимому, принадлежали все наиболее кровожадные реплики, зачем-то пнул Оливера в живот и, вцепившись в волосы юноши, запрокинул его голову. И в этот момент тупая отрешенность покинула несчастного пленника, а дар речи, напротив, вернулся. Очень невовремя. Оливер замолчал только тогда, когда острие складного ножа уперлось ему в нёбо, но и к тому времени он успел наговорить достаточно, успел выплюнуть столько чернейшей брани, на сколько хватило дыхания под безжалостными ударами. - Разговорчивый какой, - покачал головой кровожадный, силой еще больше разжимая юноше рот. Прежде чем Оливер успел понять, что происходит, мясистые пальцы ухватили его за язык, до боли потянули на себя... - Ты что творишь? - на исступленный, клокочущий, почти звериный вопль пленника водитель, трясущимися руками пытавшийся раскурить еще одну сигарету, все-таки обернулся. Увидев захлебывающегося кровью и скулящего Берке, мужчина бросился к нему, и кровожадный приятель не стал его задерживать, лишь равнодушно вытер лезвие ножа о штанину и отшвырнул какой-то кровавый комок прочь, на серые камни Ближних руин. Это зрелище было последним, что увидел ничего не соображающий Оливер прежде, чем отключиться. - Травматический шок, - проконстатировал водитель сквозь стиснутые зубы. - Перешел в торпидную фазу... - Ну так откачай! Чему-то же вас там, в Ордене Целителей, учат... Молодой целитель ничего не ответил, сконцентрировавшись на своей магии. Заговорил он лишь спустя пару минут: - Откачай... Придурок ты. Он вообще мог умереть, если бы ты больше кусок оттяпал. Медленной, мучительной смертью. Может, еще и умрет. Дело в том, что когда мозг... - А мы его сюда привезли чаем с булками поить? - буркнул кровожадный. - Вы как хотите, а я его подыхать не брошу. Такой смерти врагу не пожелаешь. - Успокойся, - неожиданно встрял Тельмин жених, до сих пор бесстрастно наблюдавший за сценой. - Я тоже не собираюсь его бросать. И, перевернув бесчувственное тело носком сапога, он опустился на одно колено и в упор выстрелил Оливеру в сердце. После чего как ни в чем не бывало вышвырнул пистолет и, насвистывая, вернулся в машину.
(продолжение следующим постом - лимит не тянет столько букв)
Оливеру повезло, если, конечно, в его ситуации уместно говорить о везении. Пуля прошила его тело насквозь, едва не задев легкое, и ушла в землю. Зеркальная инверсия внутренних органов - явление очень редкое, иначе бы контрольный выстрел всегда делали в голову... Но все же Оливер Берке в ту ночь был убит, и несчастные родители не дождались сына домой. А прославленному стрелку с диковатым прозвищем масло только предстояло родиться. А тот, кто очнулся в набухшей окровавленной одежде, со сквозным отверстием в груди, обрамленным рубцом порохового ожога, и привкусом собственной крови и чужой магии во рту, не имел имени. Все, что было у этого безымянного существа - брезгливо выброшенный его убийцей пистолет с оставшимися в обойме патронами. После случившегося рассудок его помрачился; потребовались многие месяцы, чтобы он оправился от шока. Все это время он бродил, неприкаянный, вдоль окраин Ближних руин, словно хищник, подгоняемый голодом, но страшащийся приблизиться к человеческому жилищу. Он сделался нелюдим и дик, и даже те храбрецы, что не боялись сунуться в руины, сторонились его, принимая невесть за что. Более всего походил бывший Оливер Берке на живого мертвеца, что и так было недалеко от истины. Оборванный, грязный, небритый и отощавший, со впалыми щеками, он бродил среди руин, и никто не знал, чем он питался там все эти месяцы, как выживал, имея лишь несколько пуль в обойме. Никто не знал, но многие догадывались, находя в черте ближних руин обобранные и обглоданные трупы. Вслух об этом не говорили, но все чаще вспоминали немого безумца, что завелся среди развалин. В первые недели тот охотился лишь на скудную живность бесплодных руин, ел все, что мог добыть, ел жадно и бездумно, как дикий зверь. Но мысль о другой охоте все чаще закрадывалась в помутненное сознание того, кто недавно был Оливером, и пистолет, оружие, которого он в прежней жизни ни разу не держал в руках, приятно холодил ладонь. Эта мысль жгла его смятенный разум всякий раз, как мимо проходил комок дармовой амуниции, чистой одежды, свежей пищи. Вопреки предубеждению собирателей, мяса разумных существ безумец тогда так и не попробовал - оно доставалось одичавшим собакам, ведь те, кто уходил в дальние руины, брали с собой запас продовольствия. Но убивать он научился. Исподтишка, подгадав момент, выбрав ни о чем не подозревающую жертву, самую легкую добычу. Неизвестно, что он чувствовал тогда, о чем думал. Но наверняка в голове его звучали, перекрывая друг друга, четыре неприятных голоса, а во рту рождался неистребимый солоноватый привкус. Он поджидал одиноких жертв в Ближних руинах, и бережно прятал свою добычу в одному ему известных местах, лишь самую насущную часть забирая с собой. Разумеется, вечно это продолжаться не могло. Очень скоро бесчинства "живого мертвеца" привлекли внимание и организаций, занимавшихся освоением руин, и пограничных служб, и отдельных искателей, в чьем и без того опасном ремесле появилась новая опасность. И началась охота. Безумец, к чести его сказать, быстро смекнул, что к чему, увидев цепочки вооруженных фигур, прочесывающих руины. Ему не нужно было объяснять, кто теперь дичь, а кто охотник. Сперва он надеялся, что сможет отсидеться, перебираясь от заначки к заначке, но вскоре ему пришлось оставить ближние руины, прихватив трофейные дыхательные маски и уводя погоню все дальше от обжитых мест. И вскоре преследователи отступились, зная, что больше нет нужды гнать этого зверя. Его убьют Пустоши. Но он вернулся. На окраинах Города он впервые показался спустя несколько лет, когда немногие уже могли припомнить обросшую домыслами историю немого каннибала, но многие собиратели из тех, что заходят дальше прочих, клялись, что встречали Масло в дальних руинах. И прибавляли, что к нему, в отличие от многих, можно безбоязненно поворачиваться спиной. Потому что если он не убил тебя, пока ты стоял к нему лицом, то и после не тронет. И далеко не все слушатели понимали, что за смысл скрывает эта расхожая фраза. Но весть о том, что этот загадочный человек был, возможно, даже жил в Пустошах, и вернулся, будоражила умы. А его немота лишь прибавляла загадочности образу. Говорили, будто Хозяин Пустошей - мрачное суеверие, бытующее среди тех, кто чаще прочих ощущает на себе дыхание выжженной пустыни - нарочно забрал у гостя язык, чтобы тот не мог поведать о том, что видел. Но Масло, если бы и обладал даром речи, никогда, ни за что не стал бы рассказывать о своем походе. То, что он видел - только для его собственных глаз. За прошедшие годы, как выяснилось, Масло научился говорить, но совсем иначе, чем прежде. Оружие заменило ему язык, и на этом поприще немого бродягу можно было бы считать виртуозным поэтом. Говорили, будто бы его рука быстрее, чем мысль, что нет стрелка смертоноснее и стремительнее. Конечно, эти слухи, как и любые другие, были порядком преувеличены, но многие вскоре убедились в величии поэзии свинца и пороха. И первыми были те, кто узнал в выжившем в Пустошах убийцу, кто пожелал расправиться с ним, едва весть о его возвращении облетела окраины Города. Недоброжелатели и кровники стали сбиваться в стаи, устраивать засады, но Масло, стремительный и ловкий, знающий руины, как свои пять пальцев, выскальзывал из любой западни, и те, кто решал последовать за ним, никогда не возвращались. В руинах этот человек был в своей стихии. Он растворялся в них и появлялся всюду, поражая преследователей из каждой тени, заманивая в хитроумные ловушки... Среди собирателей говорили, что Масло расставляет в дальних руинах множество сложных капканов, а периодически проверяет их. На какого зверя охотится он подобным образом, остается лишь догадываться. К тому же вскоре стало понятно, что он вернулся вовсе не затем, чтобы охотиться на горожан. Перво-наперво, хотя об этом, должно быть, известно лишь ему самому, Масло отыскал место собственной "смерти" и вынул из земли памятную пулю, след от которой навсегда запечатлелся на его груди. Эту пулю он сделал своим талисманом, одним из множества талисманов. А затем он явился к перекупщику с толстым мешком, содержимое которого бесцеремонно вывернул на стол. Глаза у перекупщика сделались большие-большие, руки потные-потные, а Масло в тот вечер ушел богатым-богатым и довольным-довольным. И с тех пор он возвращался каждые несколько недель - иногда пропадал и дольше - и приносил драгоценную добычу, находки, и не снившиеся большинству собирателей, из самых отдаленных закутков руин, ведомых ему одному. Стало понятно, что, хотя у иных Пустоши отнимают разум, безумие этого человека они, похоже, исцелили. Как оказалось, дело с ним вопреки зловещим слухам иметь можно, а к тому же и весьма выгодно. Немой бродяга стал браться за частные заказы на поиск самых удивительных редкостей в руинах, работать на антикваров и коллекционеров. Для него, казалось, не было невозможного. Он ставил лишь одно условие - никогда и нипочем Масло не брал с собой попутчиков, никого не проводил в сокровенные уголки мира, ставшего ему вторым домом. О первом своем доме он не горевал, и нечасто вспоминал своих бедных родителей, которым, верно, лучше думать, что их любимый сын мертв, чем знать правду о немом чудовище из Пустошей, которым в некоторых семьях, должно быть, пугают детей. Да и как знать, может, господина и госпожи Берке уже нет на свете. Одно известно наверняка - никто их не убивал, не жарил и не ел. Что же до мести, то о ней Масло не думал и подавно, и вовсе не собирался ради нее возвращаться в ставший чужим Город. Он просто знал, что если встретит кого-то из тех четверых - непременно убьет. Просто так, походя, без злости. И только вспоминая маленьку инсигнию Дома Света за лобовым стеклом, он представлял, как славно она смотрелась бы с его нынешним костюмом. Побывав однажды в Пустошах, на многие вещи начинаешь смотреть по-новому. Так, в бесконечных ходках в дальние руины и обратно, потянулись годы. Никто не задумывался, что делает Масло со своими сбережениями, хотя никто не видел его покупающим что-нибудь, кроме дешевой еды и выпивки, да изредка - патронов. Говорили только, что по всем руинам у него великое множество потаенных схронов со всем необходимым и запасов там - на сто лет вперед, причем на сто лет непрерывной кровопролитной войны. Многие даже отправлялись искать его заначки или утверждали, что нашли, чего, впрочем, никак не докажешь. Многих манила и драгоценная добыча знаменитого одиночки, но дураков, рискующих с ним связываться, год от года становилось все меньше - слухи и домыслы делали свое дело. Находились и такие, кто, вдохновившись этими слухами, желал использовать таланты немого стрелка в своих целях, но безуспешно. За "грязную" работу Масло, не брезгующий убийством ради грабежа, почему-то не брался.
- Кроме того, ты ведь непревзойденный стрелок! - гнул свое хозяин, расточая лесть и патоку. - Непревзойденный, все это знают! Масло без ложной скромности пожал плечами - что есть, мол, то есть. А собеседник продолжал: - И в Пустоши никто никогда не забирался дальше, чем ты!.. Но бродяга неожиданно протестующе замотал головой и, кривя рот в невеселой, жутковатой улыбке, достал клочок бумаги и засаленный карандаш. "Забирались, - написал он корявым почерком. - Просто не возвращались". Хозяин нерешительно хохотнул: - Да, отлично сказано, парень... - ответом ему было неожиданно гневное, возмущенное мычание, и чумазая ладонь гостя тисками сомкнулась на его подбородке. Охрана качнулась вперед, на помощь, но как-то нерешительно - должно быть, охранникам наяву представлялось, как зловещий гость отращивает дюжину рук, по пистолету в каждой, или еще какая-нибудь чушь из досужих россказней. Как бы там ни было, без крайней нужды связываться с Маслом им не хотелось. Тем более что в следующий миг немой стрелок немного успокоился, разжал руку и тяжело уселся на место, снова подвинув к себе клочок бумаги. На этом клочке появились еще два слова: "Не смешно". "Тебе смешно, потому что ты не знаешь, как манят Пустоши, - говорили его глаза, впившиеся взглядом в лицо собеседника. - Потому что не представляешь, как замирает сердце с каждым шагом по серому пеплу. Там оно бьется иначе. Там время течет иначе. В этом безграничном, безжизненном, враждебном мире чувствуешь себя богом. И чем дольше вглядываешься в пустой черный горизонт, тем дальше хочется идти, не останавливаясь. Это пьянящее наваждение, от него мороз пробирает по коже. Ощущение свободы, одиночества и силы. Хочется заставить этот мир считаться с собой, потом - уважать себя, потом - бояться... И если получится, очень трудно остановиться, очень трудно повернуть, слыша, как звучит в голове безумная и сладкая музыка Пустошей..." - Ну так что? - осторожно переспросил хозяин, вырвав Масло из завораживающих раздумий. - Э? - вопросительно мыкнул стрелок. - Берешься, говорю? У него охрана никакая, тебе - на зубок. На обратном пути тебя подберет машина. Вернешься в свои любимые руины, только тебя и видели. Как призрак. Пришел из ниоткуда, ушел хрен знает куда... Друг Ворон помотал головой. - Но почему?! - опешил заказчик, никак не ожидавший подобного ответа. "Мокротой не дышу", - появилось на листке. - Как так?! Все знают! "<--- Шутка :)" - Так возьмешься? Стрелок вновь помотал головой и, еще несколько мгновений поскрипев грифелем, добавил: "В Город не пойду", - и поднялся, давая понять, что разговор окончен.
Ходить в Город он и в самом деле избегал, предпочитая встречаться с покупателями в черте Ближних руин. Может быть, потому, что боялся оказаться "нежелательным элементом" и не желал иметь дело с пограничными службами, а может, и из каких-то своих соображений. Зато многие утверждали, будто бы время от времени он, пусть ненадолго, налегке уходит в Пустоши. "Слушай, - спрашивали его иногда. - А зачем ты ходишь в Пустоши? Что там можно найти?" "Себя", - жестами отвечал бродяга. И не находилось таких, кто захотел бы увязаться за ним. С каждым годом таинственный немой бродяга порождал все больше слухов, "появляясь из ниоткуда и исчезая хрен знает куда". Несколько раз его личностью интересовались репортеры, почуявшие интересный, способный пощекотать нервы горожан сюжет, но от встречи с ними Масло неизменно ускользал. Чего от него могут хотеть представители новостных каналов, он знать не желал, но подозревал, что вопросы будут все те же, какие задают поддатые "коллеги", набиваясь в непрошенные попутчики. "А ты когда-нибудь человечину ел? А эльфятину? А демонов жрал?" или "А ты когда-нибудь с женщиной-то был? А, гм, с мужчиной? А еще с кем-нибудь?" и прочая подобная муть. К тому же выставлять свое лицо на всеобщее обозрение Масло не желал - вдруг родители, если они еще живы, узнают в репортаже под идиотским названием вроде "Интервью с монстром" свое погибшее много лет назад чадо. Едва ли, конечно. От Оливера Берке осталось так мало - шрам на груди и перевернутое нутро. К тому же даже тот, прежний Оливер не очень-то интересовался происходящим в Городе и большой политикой Домов, нынешний же не имеет и малейшего представления о событиях последних двух десятилетий. Жизнь Города со всем ее бессмысленным лоском совершенно безынтересна ему. И тем удивительнее, что однажды, впервые за много лет, Масло решил пересечь границу, ступить в чуждый ему мир. И едва ли это добрая весть. Чтобы вынудить немого стрелка покинуть руины, должно было случиться что-то из ряда вон выходящее. И вряд ли радостное.
Род занятий: Знаменитый в определенных кругах, овеянный мрачноватой славой собиратель диковин погибшего мира, добытчик ценностей из руин. Никто не забирается так далеко, как Масло, никто не знает столько секретов, уловок и опасностей мира за пределами города, никто так хорошо не ориентируется в нем. Бродяга, не брезгующий разбоем - одинокому беззащитному путнику лучше не встречаться с ним на узкой дорожке. Характер: Говорят, Масло упрям и бесстрашен. С первым не поспоришь - упрямец Оливер Берке мог бы позавидовать своему новому "я". Что касается второго, то это не совсем верно. У немого стрелка есть свои страхи, но почти все они лежат за чертой, которую не пересечь в здравом рассудке, и известны лишь ему самому. Это другие страхи, совсем не такие, как у горожан, которым снятся обычные сны. У этих страхов нет имен, а есть лишь привкус пепла и металла, как у хронической лучевой болезни. Поэтому напугать Масло едва ли возможно. Он не понаслышке знает, чего на самом деле стоит бояться. Еще говорят, что он всегда спокоен. Это, конечно же, вовсе не так. Да, ему свойственно постоянное выражение просветленной невозмутимости, словно у монаха, в медитации познавшего истину бытия, но вывести из себя его вполне возможно даже неосторожным словом, если знать немногочисленные больные мозоли. Есть вещи, о которых не стоит шутить в его присутствии. Особенно близко к сердцу Масло принимает непочтительное отношение к Пустошам, на которое осмеливаются лишь те, кто не имеет на него права. Впрочем, в девяти случаях из десяти он пристрели обидчика раньше, чем успеет рассердиться. Жесток ли Масло? Отнюдь. Никогда он не находил в жестокости ни малейшего удовольствия. Но и представление о жестокости у него, пожалуй, отличное от общепринятого. Он способен бесстрастно и безразлично совершать многое, от чего иных пробрала бы дрожь. Пустоши учат отличать мнимые запреты от подлинного зла. Брезглив ли Масло? Пожалуй, но брезгливость у него вызывают непривычные вещи. Город. Его жители. Их жизненный уклад. От одного же вида того, что немой бродяга способен сожрать, не морщась, многих бы вывернуло. Милосерден ли Масло? Говорят, он всегда дарит жертве контрольный выстрел в голову. Непременно в голову, помня о пуле, которую носит за пазухой. Жизни же он отнимает легко, не задумываясь. Едва ли в чужой жизни он, которому оружие заменило язык, еще видит какую-то ценность. Вообще отношение Пасынка Пустошей к убийству не стоит рассматривать, как человеческое. Это, скорее, образ мыслей хищника, убивающего ради пищи и самозащиты, с той лишь разницей, что набор потребностей немого стрелка несколько шире. Почти всех их, по его убеждению, можно в итоге удовлетворить, застрелив кого-нибудь. Масло привык так жить, и любые моральные терзания на сей счет ему не свойственны. Для него обыденно добиваться всего с помощью меткого выстрела-другого. Этот стиль жизни ограничивается лишь инстинктом самосохранения, не позволяющим шагать по трупам - Масло понимает, что рано или поздно можно доиграться. Однажды уже доигрался. Но, глядя на собеседника, всегда рассматривает выстрел в упор как одну из опций продолжения разговора. Нормален ли Масло психически? С собственной точки зрения, абсолютно. С точки зрения любого горожанина - абсолютно нет. Для них этот странный человек из совершенно другого мира - фрик, урод, опасный психопат. А он всего лишь живет по другим законам. Он, подобно шизофренику, свободен от любого рода условностей. Он способен мыслить вполне трезво, но совершенно иначе, нежели обыкновенный человек. Потому ошибочно полагать, что он абсолютно иррационален. В своем собственном мире Масло безупречно рационален, его поступки логичны и последовательны, подчинены самым что ни на есть прагматическим целям. Просто другим эти цели неведомы, и им довольно сложно объяснить, зачем таскать на себе бессчетное множество чужих костей и дохлых жуков, выцарапывать околесицу на своем оружии и каркать на ворон. Что любит Пасынок Пустошей? Одиночество, пистолеты и ворон. Чувство собственного превосходства и силы. Звук выстрела. Привкус пепла. Разнообразные занятные мелочи (вроде тех же костей и дохлых жуков) и древнее барахло. Ножи. Докуривать окурки. Грызть карандаш. Чего он не любит? Горожан и Город. Великие Дома. Демонов. Большие скопления народа. Чересчур пристальное внимание. Вопросы, касающиеся гастрономических и сексуальных пристрастий. Голод. Еще не любит, когда в него стреляют. Или собираются стрелять. И ненавидит тех, кто берется судить о Пустошах, не зная о них ничего. Внешность: Сутулый жилистый мужчина среднего роста, на вид лет сорока пяти. Трудно сказать точнее - неопрятная внешность порядком старит его, и порой может показаться, что ему далеко за полвека. Волосы черные, местами сероватые от намертво въевшейся пыли, неухоженные, подстрижены обыкновенно самым грубым образом. Заметно выделяется длинная клочковатая челка, настолько заскорузлая, что никогда не спадает на глаза. Лицо неприятное, брюзгливое, обветренное, с крупным подбородком и резкими скулами, глаза немного отечные, карие. Уши чуть вытянутые, нос горбатый, зарубцованный. Надбровные дуги низкие и крупные. Зубы выглядят скверно, но крепкие и все на месте. Прикус отвратительный. Во рту - обрубок языка, способный худо-бедно справляться с первичными функциями, но непригодный для речи. Руки довольно крупные, пальцы с желтыми обгрызенными ногтями. Из особых примет - на левой стороне груди шрам от пулевого ранения, обрамленный рубчиком порохового ожога. Специалист, внимательно оглядев Масло, без труда угадает признаки хронической лучевой болезни. Одежда и оснащение, оружие: Почти все снаряжение немого стрелка некогда верой и правдой служило другим владельцам, о чем, например, живописно свидетельствуют пулевые отверстия на его одежде. В выборе последней, кстати, Масло не слишком привередлив, избегает лишь ярких цветов и рисунков - Пустоши этого не любят. Куда придирчивее и тщательнее он подбирает обувь себе по ноге, причем выбирать начинает, зачастую, еще на живых владельцах. Глазомер у него хороший. Еще одна слабость Друга Ворон - это широкополые шляпы. К ним он испытывает нежную привязанность. Шляпы свои он украшает, как может - сверху подшивает черепа мелких зверьков, к полям подвешивает разнообразный живописный мусор: дохлых жуков на ниточках, бусины, мелкие кости, старинные монеты или маленькие клочки бумаги с карандашными рисунками. Украшать себя Масло вообще любит от души. Один из непременных атрибутов его костюма - патронташ на груди, в котором вместо патронов небольшие чисто выскобленные кости. Чьи - трудно сказать. На некоторых костях вырезаны ножом неразличимые издалека рисунки. Тут и там к своей одежде Масло пришивает бумажные ленты и записки довольно странного содержания, вроде "Назови свою цену", "Я - Тридцать Пуль" или "Где копал, там тебя закопают". На поясе стрелок носит уродливую сушеную голову размером с кулак ребенка. Как-то раз его спросили, кто научил его так сушить головы. Масло нацарапал на листке одно-единственное слово: "Пустоши". Что касается оружия, то запасы его у немого бродяги поистине впечатляют. Большинство отложено "на черный день", минимальная же конфигурация, как он мысленно называет свой повседневный джентльменский набор, такова: четыре пистолета (часто разного калибра) в пристяжных кобурах на поясе и на животе, винтовка за плечом, несколько разнообразных ножей в разных местах. На любимом пистолете, том, из которого был убит Оливер Берке, выцарапано "Это мой язык". На остальном оружии можно встретить другие надписи, подчас довольно бессодержательные. Способности: Сила 5+10 Оливер Берке никогда не отличался внушительным сложением и силой, он был совершенно неспортивным юношей. Суровая жизнь в руинах и путешествие в Пустоши закалили Масло, тяготы сделали его выносливее, ведь слабому не выжить за чертой Города. Сейчас, впрочем, он не в лучшей форме - прогрессирующая ХЛБ медленно ослабляет его год за годом. Скорость 25 Ловкость 25 В том мире, откуда родом Друг Ворон, неразумно полагаться на грубую силу. Именно сочетание стремительности, ловкости и отработанных навыков выживания сделали его опасным, породили знаменитого стрелка, который успевает выхватить пистолет и выстрелить прежде, чем кто-то скажет "Ой". Интеллект 11 Многие считают Масло недалеким дикарем с примитивным разумом, но это вовсе не так. Пусть он никогда не хватал звезд с неба, и отставания в развитии за ним не наблюдалось. А то, что он совершенно не разбирается в сложной технике, пишет с ошибками и не блещет научными знаниями - от недостатка практики. Там, в его жестоком мире, нужны совсем другие знания и умения. Харизма 1 Эмпирически я бы назвал Масло весьма харизматичным, но в эффективном смысле это, скорее, антихаризма. Впечатление он производит самое отталкивающее и доверия определенно не вызывает. Уболтать кого-то он, по понятным причинам, тем более не может. Порой Масло вполне буквально лезет за словом в карман - иногда он носит при себе записки с общеупотребительными фразами, которые сложно однозначно выразить иначе (типа "Надо бы полтинник за срочность накинуть" или "Я тебе сейчас яйца отстрелю"). Боевые навыки 33 Чтобы выжить, бывшему Оливеру Берке, никогда прежде не державшему в руках оружия, пришлось научиться очень многому, но с годами он отполировал эти умения до блеска. Масло, несмотря на свои сложные отношения с разного рода техникой, очень быстро находит общий язык с любым орудием убийства, даже если оно не было задумано, как таковое. Он прекрасно освоил два ведущих умения всякого бойца - убивать и выживать, и его арсенал приемов равно убийства и выживания исключительно обширен. Конечно, во главе угла его стремительность и меткость а боя на коротких дистанциях Масло не любит, но изобретательности в бою ему не занимать, а телом своим он владеет превосходно. Настоящий хищник и охотник. Как всякий хищник, впрочем, старается избегать встреч с хищниками крупнее. Статисты: Нет. Разве что вороны. Изредка. Как вы нас нашли?: Много лет знаю о вашем существовании. Иногда заглядывал и почитывал.
тихой жизнью, какую выбрали для себя сами, отказавшись от покровительства Великих Домов
Жизнь нейтралов в большей степени зависит от Домов чем чтобы то ни было. В плане того, что номинально они находятся под покровительством сразу трех. Так что я не совсем понимаю чем тихая жизнь в сенях Дома отличается от тихой жизни в нейтралах. Если нет проблем с законом и всякими бандитами, то это фактически только повышенные налоги. Не мертво то, что в вечности пребудет, Со смертью времени и смерть умрет.
Жизнь нейтралов в большей степени зависит от Домов чем чтобы то ни было. В плане того, что номинально они находятся под покровительством сразу трех. Так что я не совсем понимаю чем тихая жизнь в сенях Дома отличается от тихой жизни в нейтралах. Если нет проблем с законом и всякими бандитами, то это фактически только повышенные налоги.
Жизнь вне политики, если угодно. Покровительство одного из Домов означает принадлежность к некоему политическому полюсу, "покровительство сразу трех" - нахождение на политическом экваторе, свободу от межфракционных предрассудков и трений. Это вовсе не означает, что такая жизнь в самом деле тише или безопаснее. Иногда находиться на таком экваторе много хуже, чем на одном из полюсов. В разных ситуациях и у того, и у другого положения есть свои преимущества и недостатки. Родители Оливера сделали выбор в пользу экватора.
Upd: Ах да, поясню - в цитируемой фразе, в общем-то, и не подразумевалось, что они отказались от менее тихой жизни под покровительством Домов. Перефразируя, "отказавшись от покровительства Домов, они выбрали такую-то и такую-то жизнь, и была она простой и тихой". Ну, а чем конкретно они руководствовались в своем выборе, я объяснил выше.
Хорошая история, хотя как анкета она все-таки великовата. Сам персонаж мне нравится, но я плохо представлю чем он будет заниматься, хорошо что сейчас на игре есть люди интересующиеся руинами, но в целом это заброшенное место. Герой антисоциален и я не представляю чем он будет заниматься. Тем не менее все эти особенности обоснованы и написаны со смыслом, так что я полагаюсь на мнение и состоятельность автора.
Quote (Масло)
Харизма 1
Кроме того, что от героя все шарахаются и он не может никого убедить, харизма 1 означает что любой, фактически любой, может его надурить, запудрить мозги, уболтать, обмануть, манипулировать им и т.д.
В остальном все хорошо. Если такое распределение статов автора устраивает - анкету можно принимать.
Не мертво то, что в вечности пребудет, Со смертью времени и смерть умрет.
Кроме того, что от героя все шарахаются и он не может никого убедить, харизма 1 означает что любой, фактически любой, может его надурить, запудрить мозги, уболтать, обмануть, манипулировать им и т.д.
Ну, а чего ожидать от дикаря с минимумом социальных навыков и опытов общения? Его любимый собеседник - Пустоши, а они убийственно честны.
Одним словом, я подтверждаю распределение статов. И спасибо на добром слове!
