 |
|
 |
Последние новости
Ресурс временно закрыт.
Писать ни на форуме, ни в комментариях нельзя, но все материалы все еще доступны для просмотра.
Новый сезон игры будет проходить на другом сайте. Встречайте новое развитие сеттинга МЦН!
Если вы хотите узнать тайны прошлого темного мира, увидеть времена, когда планета еще не была окутана покровом темных туч и ощутить атмосферу средневековья - присоединяйтесь к нам!
|
    
 |
|
Номер четыре
| |
| Ня_Чивоняис | Дата: Понедельник, 14.03.2011, 19:32 | Сообщение # 1 |
|
Художник
Группа: Дом Света
Сообщений: 25
| Номер четыре Я брежу, следовательно, я существую.
И более того: я существую, потому что брежу.
Сальвадор Дали. I Я знаю, я давно умер.
Умер. Все люди умирают.
Но не эта мысль не даёт мне покоя.
Я не понимаю только одного: зачем я всё ещё здесь.
Каждый день я – в смердящем гнилью гробу. Здесь темно. Здесь холодно.
В моём теле каждый день что-то копошится. Что это – я не вижу. Здесь слишком темно. Как это случилось, я не помню. И это перестало быть важным. Непроглядный мрак заполнил мою жизнь. Я не чувствую ничего, кроме боли. Кроме острой, режущей боли.
Когда я ощущаю это, мне кажется, что изнутри меня что-то пожирает. Торопливо, кровожадно, неистово.
Всё то, что внутри, превращается в липкое вонючее месиво. Я не вижу, но ощущаю его запах. Я не знаю, кто я.
Я не знаю, что я.
От моего тела не осталось ничего, кроме мокрых, пульсирующих комков. Снаружи – загнивающая кожа.
Я не вижу этого. Но чувствую.
Но где-то ещё живёт вялое, едва живое сознание.
Почти всё время оно находится словно бы в полудрёме. Слабо воспринимает всё, не даёт понять, что ещё живо.
Что пока не превратилось в такой же гноящийся, мёртвый ком.
Оно просыпалось лишь однажды. Тогда я чувствовал самую сильную боль.
В зверином страхе, неистовом ужасе я пытался встать, пошевелить хоть чем-то. Пытался вырваться отсюда, уйти, убежать из этого места.
Я не мог понять, где я. Я не мог понять, кто я.
Я не видел ничего.
О боже, я не мог даже сдвинуться с места, но боль! Я чувствовал боль, как будто бы на месте моих рук и ног теперь были лишь кровавые обрубки. И я кричал, пытался кричать. Но не мог. Мой голос мне не подчинялся.
Не знаю, сколько я лежал, молчащий в отчаянном крике овощ. Но медленно-медленно ко мне стало приходить ощущение того, что я не смогу отсюда уйти.
Быть может, никогда. И тогда я понял, что умер. Кто знает, может, я сейчас нахожусь в аду?
Я знаю – я за что-то наказан. И я пытаюсь вспомнить, за что.
Но я не помню ничего. Ничего, кроме этого места. Оно заполнило собой мою жизнь.
Собой оно заполнило меня.
Наверно, я сделал что-то ужасное, раз я здесь. Я пытался молиться. Но бог молчал.
Как всегда, молчал. Он всё время молчит.
Но я не виню его за это.
Может быть, он поступает так специально. Он хочет, чтобы я полностью ощутил на себе всю тяжесть моего неведомого греха. Чтобы я испытывал такие же мучения, какие, наверно, принёс другим людям.
А может, он хочет помочь. Хочет, но – не может.
Наверное, не он придумал эти правила.
А может, ему всё равно. Что он – всего лишь безликая масса света, в порыве агонии создавшая этот мир и – погрузившаяся в небытие.
Молчаливое, оно равнодушно к людским мольбам.
Равнодушно, потому что не слышит их.
А что, если ему всё равно не потому, что он не может, а потому, что он не хочет услышать?
Может, он пожалел, что создал этот мир?
Но я не хочу так думать. Я хочу только одно – умереть. Я хочу, чтобы всё кончилось.
Чтобы пришла испепеляющая волна света и сожгла, сожгла всё! Поглотила тварей, что приходят ко мне и – меня.
Я так мечтаю, так мечтаю об этой спасительной агонии! Но её нет. И, может быть, никогда не будет.
Быть может, я навсегда здесь.
И я не могу уйти от этой мысли.
Но я верю. Верю, что всё это кончится.
Верю... II Его зовут Михаил, и он живёт во мне.
Впрочем, нет – скорее, это я живу в нём.
Исхудавшее тело, отчётливо проступающие рёбра, угловатая талия. Лицо: узкое, длинное, с тонким, острым подбородком. Нос горбат, губы тонки, иссохши. Всё это моё. Я помню это с рождения, но он владеет всем этим. И его лишь глаза: две чёрные, бездонные впадины на мертвенно-бледном лице.
Я – безучастный свидетель, имеющий способность только слушать, наблюдать и – думать. Я – его. Он владеет мной целиком и полностью. Каждым моим волоском, каждой молекулой и каждым атомом моего тела.
Я чувствую его каждую минуту, каждую секунду своей жизни, ведь я – это он. А он – это я. Мы – две сросшиеся, неотделимые половинки.
Но я – всего лишь женщина. А он – Бог.
Когда я просыпаюсь утром в больнице и гляжу на осыпающийся потолок, смотрю на гниющие жёлтые стены, чувствую в воздухе запах крови и дерьма, он просыпается во мне. И тотчас же – овладевает. И тело больше не моё, я отдана ему! Ему, бескорыстно и безвозмездно.
Он всегда со мной, я всегда с ним.
Днём, когда мы одни, мы сидим и молчим. Иногда он ласкает меня и – боже – как я счастлива тогда!
Я так люблю его, но – я не могу выразить словами свою любовь. Но я уверена, он всё знает, он всё-всё чувствует... изнутри. Михаил разный.
Он добрый и злой, милостивый и безжалостный, он судья и защитник.
Он видит людей, он видит их истинную сущность.
И он наказывает людей, в которых растёт зло.
До сих пор в моей памяти вертятся эти маленькие, круглые глазки. Они всё бегают, бегают, бегают. Иногда на чём-то спотыкаются, источают отвращение, хмурятся – им противно. На дне этих глаз только ржавчина, слизь и чёрная-чёрная кровь.
Эти глазки неспособны ни на что, кроме ненависти, они не видят ничего, кроме тьмы.
Им всё ненавистно, они мечтают – о, как они об этом мечтают – только о смерти. Они не хотят жизни, жизнь – страдание, говорят эти глазки. Смерть – для них и для всех.
Исступлённые, едкие, они пожирают свет, они не могут увидеть жизнь.
Они не могут, они не способны понять!
Они смотрят на него, на нас – и содрогаются. Содрогаются от ненависти. От тошноты, от рвоты. Эти глазки наполняются едкой, испепеляющей кислотой. В них созревает зло – накопленное за всю их жизнь. Оно готово вырваться, затопить собой всё. В них, в этих маленьких бегающих глазках зреет ад. И он вырвется, вырвется наружу, если ничего не сделать! Зло по крупицам изливается из его глаз – оно падает, и он – мы понимаем! Понимаем, что нужно сделать это!
Если убить, разрезать, раздавить эти глазки, зло останется в них и погибнет вместе с ними.
И тогда! И тогда всё будет кончено!
Как лютый зверь, мы бросились на них, руки тянулись к глазкам – быстрее! Грязные острые ногти впивались в них и терзали. Слышалось только хлюпанье – предсмертный стон этих глазок.
А потом – крик! Зло кричало, кричало, билось в агонии, содрогалось. В предсмертном припадке оно визжало, шипело – и подыхало.
Руки опускались, а от глазок оставались только дрожащие ошмётки. Ошмётки глазок, ошмётки зла, погибшего вместе с ними.
Зло было наказано.
Я плохо помнила, что было дальше. В эйфории, торжествующем благоговении мы глядели на них и чувствовали, как развевается зло – уходит в небытие, рассеивается.
А потом вдруг – руки. Холодные, липкие, твёрдые руки. Они тащили, тянули за собой. И мы плелись за ними.
Тело, руки, убившие зло были как будто омертвелые и только слабо-слабо двигались. Покорные, они следовали за теми руками. Беспрекословно им подчинялись.
Я и Михаил оказались в маленькой, низкой комнате. Дверь позади захлопнулась.
В ней нельзя было даже лечь – по размеру она походила на лифт. Окровавленный, окрашенный выцветшей белой краской лифт. На полу – крошащаяся плитка. Сверху – тусклая качающаяся лампочка.
Здесь сквозили людские крики. Их отзвук витал в воздухе – я чувствовала страданье, боль, те муки, что испытывали те, кто были здесь до нас.
В моей душе как будто что-то поднималось. Поднималось, наполнялось слепой, звериной яростью.
Михаил...
Его... нас наказали за то, что мы уничтожили то зреющее зло, которое затаилось в тех... глазках.
Бога посадили в эту камеру, пока он... и я не погибнем.
И мы пытались вырваться. Колотили в металлическую, недвижимую дверь. Кричали. Раздирали руки, ногти до крови.
Но нет! Они не выпускали нас.
И потом... мы перестали бороться...
Сколько времени тогда прошло... Не знаю. День, неделя, месяц...
Тусклый свет, белая краска, окровавленные руки...
Тусклый свет, белая краска, окровавленные руки...
Только тусклый свет, белая краска, окровавленные руки...
И так – бесконечно. Бесконечно.
Но однажды нас выпустили. Не знаю, почему так случилось, но это были уже не те холодные, твёрдые, липкие руки, а другие.
Маленькие, мягкие.
Они выпустили нас!
Повели – и мы снова были на свободе. Я не знаю, почему они открыли эту дверь. Значит... Значит, они раскаивались.
И Михаил простил их.
Михаил. Он снова обрёл спокойствие. Мы снова теперь могли чувствовать друг друга. Моя жизнь... была пуста до него. До него, пока он не проснулся во мне. Кем я была? Чем я была?
Бесконечный серый караван бессмысленных событий наполнял мою жизнь. Я всё время нуждалась в ком-то. Я была одинока.
Но сейчас... он здесь.
И я счастлива.
И пусть он владеет мной. Пусть!
Он – Бог.
И я больше не одна. III Озеро...
О нём ходило множество легенд. Когда-то давным-давно, сотни лет назад здесь велись отчаянные сражения, сохраняя гордость и честь, погибали люди. Но не отступали от своих принципов, не отрекались от своих идеалов. Тела падали, кровь проливалась и впитывалась в землю, утекала в озеро.
Но сейчас это кажется таким дальним, призрачным и эфемерным...
Пролитая кровь давно испарилась, души давным-давно воспарили к небесам.
Сейчас здесь только тишина и покой.
Парк. Воздух свеж, лёгок и чист. Мощённые камнем дорожки петляли из стороны в сторону, летели, поворачивали и кружились. У них – скамейки. Старомодные деревянные скамейки с узорчатыми перилами и резными спинками. Склонившись, стоят свежие липы, меланхоличные берёзы, мудрые дубы, томные ивы. Деревья легко-легко качаются в такт неслышной музыке тёплого ветра. Рядом – уютными металлическими столбиками мостятся фонари. Фонари – как в старых книжках. Витиеватые линии обвевают стекло, а изнутри льётся золотой свет, он прорывается из фонарей и разлетается по всему парку, наводняя собой всё. Цветы – феерия цветов – разрослись на газончиках. Они светятся: ландыши, нарциссы, гиацинты и – тюльпаны. Множество, множество тюльпанов. Их желтизна, кажется, везде. Тюльпаны обнимают лавочки, спадают ниц на каменные дорожки, склоняются к деревьям и выглядывают из-за калитки.
За калиткой раскинулось оно, это озеро. Сейчас оно спокойно и безмятежно и лишь переливается оранжевым блеском заходящего солнца. Вода искрится, скрывая за собой ту таинственную, загадочную, немного страшную глубину. На другой стороне озера чёрными силуэтами выступают пышные уборы молодых деревьев, тёплые одноэтажные домики и совсем нет фигур людей.
Мы в парке одни.
Я сижу на скамейке, боясь сдвинуться с места, чтобы не нарушить ту гармонию, ту умиротворённость, царящую здесь. А она стоит, облокотившись на калитку, и смотрит на озеро. В её чертах – задумчивость, поглощённость какими-то своими мыслями. Она стоит в безмолвии, а я не могу отвести взгляд от её лица. Уголки её чуть припухлых маленьких губ приподняты, нос вздёрнут, а глаза мечтательно вглядываются в искристое озеро.
Но тут она словно бы выходит из задумчивости и с тёплой, любящей улыбкой поворачивается ко мне.
Как я люблю её улыбку...
И я жадно вглядываюсь в её черты и как-то совсем по-глупому улыбаюсь ей в ответ.
Её светлые густые волосы чуть движутся на ветру, спадающие из-под маленькой шляпки с бантом. Я смотрю на её лицо. Её кожа – нежная, гладкая, похожа на матовую. Её шейку обвевает воздушный небесно-голубой шарфик и тонким пластом спадает на грудь. Она одета в весеннее платье в горошек, которое обволакивает её изящно-хрупкую фигуру. Она стоит на дорожке босиком и глядит на меня.
Она легко изгибается, точно кошка, и свободной походкой подходит к лавочке и садится рядом со мной. В её движениях лёгкость, ненавязчивость.
Она кладёт свою руку на мою, и я чувствую её тепло, оно передаётся мне. Оно разливается по мне, мягкими струйками направляясь прямо к сердцу, чтобы согреть его своей любовью.
Я не в силах вымолвить ни слова. Я только откидываюсь на скамейке и закрываю глаза.
В голове – безмятежная пустота и только неторопливо плывут безотчётные, призрачные светлые мысли.
Я чувствую, что счастлив. Счастлив по-настоящему.
Но на секунду всё меняется. Ленивый покой, царящий в мыслях, нарушается, его сдувает сухой, режуще-холодный ветер. На место счастья приходит тревога. Тревога, чувство слепой опасности прорастает в душе. Оно раздувается, как воздушный шар, как мыльный пузырь, готовый лопнуть, взорваться от малейшего прикосновения.
И тут – появляется она. Она, но она другая.
Её свежая кожа становится бледной, обескровленной. Её глаза – пусты и водянисты. Они ничего не видят. Они застыли, не двигаются с места, словно мёртвые. Волосы мокры и взъерошены. По ладоням стекает что-то тёмное. Губы приоткрыты и только едва-едва колышутся. Они словно хотят что-то сказать.
Но я чувствую, что не должен этого слышать. Чувствую, что эти губы разомкнутся, то всему будет конец. И больше не будет ничего. Ничего...
И я пытаюсь отогнать её. Отогнать. Отогнать!
Я открываю глаза и тяжело дышу.
Наваждение... Всего лишь мутное краткое наваждение.
Я сжимаю покрепче её ладонь и поворачиваюсь к ней.
Она улыбается. Улыбается так, как улыбается только мне.
И я успокаиваюсь.
Всё хорошо. IV Я приглаживаю волосы и выхожу из палаты. Оказавшись в тусклом, длинном коридоре, я поворачиваю направо и иду. За мной и передо мной – бесчисленные ряды закрытых дверей, за которыми скрываются демоны человеческих кошмаров. За каждой из дверей – несколько человеческих мирков, иногда обособленных, иногда даже слившихся вместе. Здесь соседствует добро и зло, любовь и ненависть, наслаждение и страдание.
Иногда я ненавижу свою работу.
Это место кажется мне настоящим адом на земле. Когда видишь этих людей, кажется, что их подсознание тотчас же поглотит тебя, и ты окажешься пленников мучительных видений безумца. Чудища, демоны человеческой души тянут к тебе лапки и зовут... зовут...
Но я здесь ненадолго. Меня перевели, повысили. Но боже – лучше бы я остался в компании осточертевших вечно ноющих старушек, кричащих детей и кудахтающих женщин. Я не хочу здесь находиться. Я уйду.
Коридор кажется бесконечно долгим, но я всё-таки добираюсь до места, до палаты.
Я открываю дверь.
Внутренний воздух, кажется, сразу тянет, обволакивает и зазывает.
Сегодня умер один из больных. Мужчина средних лет, он постепенно сходил с ума, пока полностью не погрузился в свой собственный мир потаённых кошмаров. Он был совсем один в своём несчастье: его родители умерли, а семью завести ему, видимо, не удалось. Он работал в должности клерка, именно по наводке компании он оказался здесь.
Он целыми днями лежал на кровати и глядел в потолок пустыми, пугающе мёртвыми глазами. Он был безмолвен и равнодушен. Только иногда – он кричал. Кричал так истошно, так отчаянно, так пронзительно, что я невольно сам пугался того, что творилось у него в душе. Я не знаю, что могло так напугать этого обычного, мало примечательного человека средних лет. Наверняка были какие-то причины – человек никогда не сходит с ума просто так. Даже нет: он словно бы и не сошёл с ума, а просто ушёл. Ушёл из этого мира, не оставив и следа. На работе – новый человек. И некому о нём скорбеть.
А сейчас... Что изменилось от того, что он умер? Разве что только то, что он больше не кричит.
Я зашёл, чтобы проверить других. Часто больные остро реагируют на исчезновение одного из соседей. Но этим всё равно.
Одна из них – женщина.
Она всё ещё сохраняет хоть какую-то связь с миром. Порою у меня складывается впечатление, что несмотря на то, что душа и тело её здесь, её мысли заняты совершенно иным. Она одержима идеей о том, что в ней живёт божественное начало, которое зовут Михаилом. Она никогда не говорит об этом, она вообще ни с кем не разговаривает. Она только бормочет, говоря с собой, и иногда мастурбирует.
Я слышал, что не очень давно она набросилась на какого-то санитара и выколола ему глаза. Не понятно, почему она это сделала. Он был хорошим парнем и, неглядя на то, что он ненавидел свою работу, всегда выполнял её с крайним усердием. Всегда был добр и почтителен с докторами, больными.
Не знаю, что с ней тогда сделали, но я её остерегаюсь. Эта женщина думает, что в её крови – бог, но, чёрт возьми, какой же это может быть бог? Она, наверно, и не подозревает, что её бог – не что иное, как дьявол.
А третий – молодой парень. Он всё время на удивление спокоен и умиротворён. Он часто бродит по палате, не видя никого вокруг себя. Его черты всегда легки и мягки, и лишь иногда их посещает нечто, похожее на напряжение или даже страх. Про него я практически ничего не знаю, хотя я нахожу очень странным тот факт, что такой молодой человек (на вид ему едва-едва перевалило за второй десяток) потерял связь с реальным миром и целиком погрузился в мир своих грёз. Кажется, что-то произошло с его невестой. Но в этом я не уверен наверняка. К нему единственному в этой палате приходят родственники – родители. Мама всё время плачет.
Жаль их.
И сейчас – эти двое больных сидят с мёртвым взглядом, обращённым куда-то в неизвестное.
Это не просто шизофреники. Это гораздо хуже.
Я обвожу взглядом комнату. Светло-зелёные стены. Кровати, залитые лунным светом. И пустые лица, которые, на самом деле, пустые только на первый взгляд.
Я закрываю дверь и снова иду по коридору. Я прохожу дальше и захожу в свой кабинет.
Сегодня я здесь, на целую ночь. Ночь в этом кошмаре.
Я запираю дверь, бросаю ключ на столик и сажусь в кожаное кресло.
Я вижу, как комната наливается кровью. Смотрю, как из рифлёной поверхности обоев начинают выступать пульсирующие куски мяса. В комнате становится темнее. Багровые струйки крови ткутся, ткутся, образуя большую алую струящуюся материю. Она заполняет собой всю комнату, разъедая дощатый пол, отштукатуренный потолок, стёкла окон. Она везде. Она обвивает меня, струится по мне.
И я закрываю глаза.
Наконец-то можно было отгородиться от того, что снаружи. Можно побыть нормальным человеком... Просто побыть...
Великий художник - мёртвый художник. Анкета
Сообщение отредактировал Ня_Чивоняис - Понедельник, 14.03.2011, 19:33 |
| |
| |
| Ня_Чивоняис | Дата: Понедельник, 14.03.2011, 22:00 | Сообщение # 2 |
|
Художник
Группа: Дом Света
Сообщений: 25
| Тема: Тонкая грань.
Условие: Безумие в любых его проявлениях.
Великий художник - мёртвый художник. Анкета
|
| |
| |
| Карвен | Дата: Вторник, 15.03.2011, 13:27 | Сообщение # 3 |
|
Вард
Группа: Мастер Игры
Сообщений: 670
| Условие и тема выполнены в полном объеме.
Но рассказ мне не понравился. В нем нет сюжета, нет проблематики и, как следствие, нет морали. Потому возникает вопрос: зачем писался рассказ, что хотел сказать автор?
От главы к главе автор пытается изменить стиль повествования, показывая индивидуальность восприятия героев. И у него это удается. Но из-за отсутствия материальной опоры все образы безумцев кажутся несколько утрированными.
Не мертво то, что в вечности пребудет,
Со смертью времени и смерть умрет.
|
| |
| |
| Ня_Чивоняис | Дата: Вторник, 15.03.2011, 13:36 | Сообщение # 4 |
|
Художник
Группа: Дом Света
Сообщений: 25
| Тема - конфликт реальности и безумия. Зыбкость черты (тема весьма и весьма заезжена, пытался взглянуть на неё чуть по-другому).
Взгляд на безумие как на вечную муку, взгляд как на спасение и на способ обрести счастье.
Великий художник - мёртвый художник. Анкета
|
| |
| |
| Карвен | Дата: Вторник, 15.03.2011, 14:39 | Сообщение # 5 |
|
Вард
Группа: Мастер Игры
Сообщений: 670
| Я придерживаюсь мнения, что литература должна нести в себе смысл. После прочтения она должна обучать новому опыту или мотивировать к чему либо. Само по себе безумие и взгляды на него не актуальны - все они были описаны раньше. А вот вопросы, которые сопряжены с этой темой с безумием, и которые актуальны всегда здесь даже не ставились. Хотя бы самый очевидный: правильно ли прятаться от реальности за вымышленным миром?
Я не видел здесь конфликта реальности и безумия. Последнего в рассказе с избытком, а реальности почти нет. Небольшие выжимки из биографии больных не дают представления о трагедии, борьбе, наказании, спасении или чем еще может являться этот вымышленный мир.
Не мертво то, что в вечности пребудет,
Со смертью времени и смерть умрет.
|
| |
| |
| Ня_Чивоняис | Дата: Вторник, 15.03.2011, 19:08 | Сообщение # 6 |
|
Художник
Группа: Дом Света
Сообщений: 25
| Quote (Карвен) Само по себе безумие и взгляды на него не актуальны - все они были описаны раньше.
Описано раньше было всё. Просто есть проблемы, которые были, есть и будут актуальны всегда. И безумие к этому вполне можно отнести. Нужно просто преподнести по-новому.
Другое дело, если мне не в полной мере удалось хорошо это сделать, не удалось "смотивировать" читателя, дать ему подумать над темой.
Великий художник - мёртвый художник. Анкета
|
| |
| |
| Айта | Дата: Суббота, 09.04.2011, 11:13 | Сообщение # 7 |
|
Психолог
Группа: Дом Стали
Сообщений: 36
| У меня несколько странные ощущения от самого рассказа, хотя написано хорошо, описания интересные. Возможно, потому что как уже сказано было выше, отсутствует сюжет?
Ня, я поняла смысл названия и суть рассказа так, что, где грань, различающая психически больного человека от нормального? Потому что сам доктор в конце и оказался «номером четыре». Мне это понравилось, но не понравилось, что привело к мысли, что все остальные герои были лишь использованы, чтобы показать безумие, без какого-либо чёткого образа и сюжета.
В рассказе присутствует красивое изображение мест и вместе с тем, вызывающие почти отвращение (но это там, где автор хотел этого добиться, например, в лифте). Пока писала поняла, почему этот рассказ вызывает у меня столь странные ощущения, читается от первого лица, а мне не понравилось примерять это на себя 
Ни смерть, ни удары судьбы, ни муки не способны сравниться с отчаянием от утраты собственного «я». Слияние с пустотой дарует покой забвения, но сознавать, что ты существуешь, но больше не являешься единственным, отличным от других, - это истинная трагедия и ужас, которым нельзя подыскать определение.
Одета
Сообщение отредактировал Айта - Суббота, 09.04.2011, 11:15 |
| |
| |
| Ня_Чивоняис | Дата: Суббота, 09.04.2011, 11:40 | Сообщение # 8 |
|
Художник
Группа: Дом Света
Сообщений: 25
| Айта, спасибо за мнение! 
Quote (Айта) например, в лифте
Это был не лифт, а просто камера для особо буйных больных. Даже самые садистские врачи не стали бы больную держать в лифте на протяжении стольких дней, правда?)
Quote (Айта) а мне не понравилось примерять это на себя
А каково было это писать?
Великий художник - мёртвый художник. Анкета
|
| |
| |
| Джейден | Дата: Воскресенье, 10.04.2011, 16:05 | Сообщение # 9 |
|
Ведьма
Группа: Мастер Игры
Сообщений: 616
| Из положительных моментов: автор умеет передавать свои мысли и ощущения, умеет создавать атмосферу, умеет это делать грамотно, правильно и в некотором роде даже изящно.
Из отрицательных моментов: весь великолепный набор авторских инструментов он применяет отнюдь не к благодатному материалу. То есть писать Ня умеет, и достаточно хорошо... а вот для чего он это делает, что он хочет продемонстрировать, чему научить, что выразить - пока что, наверное, еще не осознает. У меня рассказ вызвал совершенно определенное ощущение: автор хочет меня напугать. Знаете, сидят бойскауты у костра, жарят зефирчики на палочках и по очереди, подсвечивая лицо фонариком, рассказывают страшилки про жуков в мертвецах и мясе в стенах. Если рассказчик ставил перед собой именно такую цель - да, определенно, он справился. Описания вызывают неприязнь, отталкивают, создают мрачную атмосферу. Если бы мне это зачитали ночью в лесу, спать было бы не очень приятно. А теперь конкретика.
Тема раскрыта. Но раскрыта поверхностно. Безумие = психушка, очевидно. Безумие = это кишкимясоахштваюматькровищщщщааааа!! А ведь задание звучало как: "Все грани безумия". Здесь показана только одна грань под разными углами. А как же безумие влюбленности? Безумие одиночества? Безумие родителя, страшащегося за ребенка?.. Банально, если бы вы описали выпуск передачи "Пусть говорят" палитра безумия была бы в разы богаче. Мясо? Кишки? Выдранные глазки?.. Тю!.. У женщины дома 20 собак и соседи травят ее и животных, потому что моча просачивается сквозь потолок.
А безумие диетных девушек? А безумие вокруг публичных фигур? Безумие большой политики и рекламы? Безумие маленьких городков с закрытым социумом, с крошечным обществом, варящемся в собственном котле сплетен и предубеждений?..
Палитра поистине богатейшая. А выбрали самое очевидное.
И еще одно. Безумие всегда имеет причины. Здесь же безумие безосновательное. Пожалуй, только клерк, чувствовавший себя внутри собственной убогой, однообразной жизни, как взаперти, свихнулся с некоторой долей логики. И все равно, мало сладких аллегорий, подробностей и сопоставлений. Просто мужику кажется, что он лежит в гробу. Кстати, у Эдгара По была фобия быть погребенным заживо - но насколько там тонко, неприметно просвечивает безумие. И как тут все топорно, "в лоб". Задатки богатейшие, нужно найти подходящую тему и попробовать найти свой подход к читателю. Вызвать в читателе ужас и отвращение - это не самоцель, это инструмент, который позволяет автору донести до слушателя свою мысль.
|
| |
| |
|
 |
